Предисловие
Моя мама Авербух Белла Михайловна родилась в Ленинграде в 1934 году, во время блокады была вывезена по «дороге жизни» в Вологду. После войны вернулась в Ленинград и работала методистом в детском саду. В 1979 году семья приняла решение репатриироваться в Израиль, но получила отказ, и осуществить это мы смогли только в апреле 1987 года. С этого времени моя мать живёт в Иерусалиме с мужем Авербухом Борисом Исааковичем.
Ее мама, моя бабушка Брук Софья Яковлевна, родилась в местечке Усвяты в 1908 году. Ее отец Яаков Брук еще до революции переехал в Санкт-Петербург, где имел маленький заводик (фактические мастерские) на 13-й линии Васильевского о-ва в СпБ (о чем я нашел упоминания в справочнике «Весь Петербург» за 1913 и 1914 годы). В 1917 году Яаков Брук принял идеалы «нового мира» и даже стал членом партии ВКП(б) (большевиков) . За это в 1918 году был избран рабочими (в прошлом его же завода) директором. Весной 1918 года Яков Брук отправил свою семью в Усвяты от голода в Петрограде и иногда сам туда наведывался. В августе 1918 года по приезду в Усвяты он был вместе с местным большевистким руководителем схвачен захватившей именно в этот день Усвяты бандой (то, что называлось «зелеными», — в общем, непонятной вооруженной бандой). Несколько коммунистических активистов (всего 4 человека, все евреи), включая и Я. Брука, расстреляли и бросили в овраг. Там его и нашла жена. Приехавшие на следующий день в Усвяты Красная воинская часть их с почетом похоронила. К их общей могиле, по крайней мере до войны, водили тамошних пионеров. В ленинградском Доме книги в 1986 году я случайно обнаружил брошюру «Усвяты», изданную в Лениздате в 1986 году. Там упоминалось об этом расстреле и о коммунисте Я. Бруке (эту брошюру я привез в Израиль). В семье долго ещё говорили о том, что если бы он приехал из Ленинграда на день раньше или день позже, то остался бы жив.
Жена Яакова, Хана Брук (моя мама ее называла «баба Аня»), дожила до 1942 года. Умерла уже в эвакуации в Вологде, вследствии последствий блокады и тяжелого пути через Ладожский лед по «Дороге жизни». Их дочка и моя бабушка Софья Яковлевна Брук в 1987 году репатриировалось в Израиль и жила в Иерусалиме до самой кончины в 1997 году.
Я попытаюсь записать воспоминания о еврейском гетто в райцентре Усвяты (ныне Псковской обл.). Многое об этом гетто воспроизводится именно с ее слов, сказанных мне или моей матери.
Усвяты до войны
Все мои родственники со стороны бабушки произошли из местечка Усвяты. По их словам, число моих родственников до войны не поддавалось подсчету. Только у бабы Гинды (о ней пойдет разговор ниже, так как она пережила Усвятское гетто — родная сестра Яакова Брука) было 13 детей. Число наших родственников там до войны с их детьми и семьями исчислялось не одной сотней. Правда, очень многие из них еще до войны покинули Усвяты, в основном, — в Ленинград, где уже обосновались многие их родственники. В первую очередь это касалось молодежи и всех евреев Усвят, а не только моих родственников. Евреи уезжали учиться и работать в большие города. Если в 1926 году евреи составляли треть населения Усвят, то по переписи 1939 года уже только четверть.
Тем не менее, по рассказам родственников, в довоенном партийном и особенно советском руководстве города, евреи составлял чуть ли не половину. Было немало и приезжих евреев, направленных на работу в Усвяты. Мои родственники утверждали, что до войны антисемитизма в Усвятах они не ощущали.
Исторически в Усвятах было 2 школы, одна из них еврейская. Ничего не изменилось и после революции, только с учебного 1938/39 года еврейская советская школа стала обычной (она было восьмилеткой). Правда, в последние годы перед закрытием и в ней преподавание шло на русском языке, за исключением языка идиш и литературы на нем. Но и после превращения еврейской школы в обычную там до начала войны оставался факультатив языка идиш и литературы. По воспоминаниям родственников, и в русской школе большинство преподавателей и директор школы были евреями, и в ней училось еврейских учеников, наверное, не меньше, чем в еврейской.
В районном Доме Культуры до войны была самодеятельность на идиш. Выступали приезжие артисты на маме-лошн, в том числе из Москвы, Ленинграда, Минска, Калинина. Причем выступление различных еврейских музыкальных и художественно-драматических групп и театров было регулярными, примерно раз в месяц. Самодеятельные коллективы выступали еще чаще. Многим выжившим жителям Усвят особенно запомнились, как конец мирной жизни, прошедшие в конце мая 1941 года гастроли неизвестной нам еврейской театральной труппы из г. Слоним (присоединенная Западная Белоруссия, бывшая Польша) с задорным музыкальным спектаклем (к сожалению, его название моя мама вспомнить не может, а у тех, кто о нем ей рассказывал, спросить уже невозможно).
Личные воспоминания моей мамы
Она бывала в Усвятах летом каждый год до войны, но ничего особенного об этом не помнит. Была маленькой. Ее главное воспоминание касается 1946 года, когда ей было 12 лет, и это был ее первый выезд туда после войны. Прежде всего, она рассказывает о бабе Гинде, в доме которой они жили как раз у озера. Выжившие евреи в основном так и не вернулись в свои дома и остались жить на территории бывшего гетто. Она шла по местечку и разговаривала со всеми, кого встречала. При этом разговаривать по русски она почти не умела. Моя мама (из Ленинграда) этого стеснялась, дергала ее за юбку: «Пойдем!». Баба Гинда продолжала говорить на смеси русского-белорусского-идиша. Для нее родным языком был идиш, на нем она читала и писала письма. И, что самое интересное, неевреи, окружавшие ее после войны, прекрасно ее понимали.
Был случай летом 1946 года, который также остался в памяти моей матери, когда выжившая в гетто девочка, звали ее Мира (фамилию мама точно не помнит), стояла под деревом во время грозы. В дерево попала молния, девочка погибла. Было ей примерно 13-14 лет. Для тамошних детей и вообще жителей Усвят, летом 1946 года это стало трагедией. Так судьба обернулась к этой девочке. Моя мама до сих пор это хорошо помнит. Через несколько лет был еще один случай, когда выжившая в гетто Усвят женщина приехала в гости к сыну в Ленинград, и по дороге к нему банально попала под трамвай на углу Садовой и Герцена.
Моя мама помнит, что на тот момент в 1946 году в Усвятах еще были пожилые евреи, которые молились по субботам и не скрывали этого. Она сама этого не понимала, быдучи лениградской пионеркой, и осуждала их, хотя вслух ничего не говорила. Идиш она почти не понимала, и с ней все говорили по русски. Озеро (как мы помним благодаря переселению в гетто) было рядом, и ее впечатления об этом и многих последующих летних месяцах в Усвятах (в том числе уже и со мной), были положительными и радостными. Именно там она близко подружилась с младшими дочками бабы Гинды Раей и Аней Серебряниковыми. Их обоих хорошо знал и я. Переехавшая в конце 60-х в Ленинград тетя Рая часто приходила к нам в гости, и мы к ней. А у тети Ани я сам с семьей несколько раз в 70-е годы отдыхал на даче (как мы тогда называли) в Усвятах. Баба Гинда, их мама, умерла за 2 года до моего появления на свет в 1963 году. До самого конца она почти никогда не жаловалась на здоровье.
В 1970-80 — е года я мог тысячу раз многое распросить у своих теток Ани и Раи непосредственно про гетто, где они с их мамой выжили. Но я этого не сделал. Только какие-то обрывки их разговоров остались в памяти моей и моей матери.
Обе они так никогда и не репатриируюся в Израиль, и обе захоронены в колумбарии рядом со ст. Пискаревка (ныне Санкт -Петербург) на рубеже XX—XXI веков. Рая в 1998 году, а Аня, переехавшая к ней в Ленинград в 1985 году, — в 2006 году.
Вследствие всего этого, в нижеизложенном рассказе об Усвятском гетто приходится довольствоваться в основном тем, что запомнили от их рассказов (а также их мамы Гинды) моя мама и бабушка. Уже в 1990-е годы в Израиле, когда меня стал интересовать этот вопрос, также и моя бабушка Софья Брук рассказала мне то многое, что сама знала о гетто в Усвятах.
Куда делась власть?
Еще за несколько дней до прихода немцев в местечко Усвяты исчезли из поселка районные руководители, многие из которых были евреями. Уехали не только партийные начальники, но был закрыт даже магазин — его директор взял свою семью и скрылся в неизвестном направлении, а оставшийся в Усвятах советский милиционер не позволял сломать замок. По местечку ходили беженцы, их никто не кормил, кроме самих жителей.
Нельзя утверждать, что местные нееврейские жители ждали немцев, но у части из них была обида на Советскую власть. Эвакуация жителей Усвят не была организована вообще никак. Ее просто не было. Никто не был официально предупрежден. Советские, партийные, да и просто руководящие работники, взяв свои семьи, просто бросили Усвяты, навсегда оставив о себе недобрую память по рассказам выживших усвятцев и через много лет после войны. Никто из этих начальников после войны в Усвяты не вернулся, в основном оставшись в местах эвакуации.
Еще пару дней после бегства начальства через местечко в разных направлениях проходили части и отдельные подразделения Красной Армии. Некоторые останавливались в местечке на ночлег. Их с радостью пускали в еврейские дома, надеясь, что они не допустят немцев в Усвяты. Никто не понимал, что происходит, информации не было никакой, тем более правдивой. И от этого до последней минуты сохранялась надежда, что, может быть, всё обойдется.
13 июля 1941 года в местечко вошли немцы. Передовые части евреев не тронули. Но уже тогда евреи почувствовали страх и беспокойство, так как ходили слухи, что немцы очень плохо относятся к евреям. Тем не менее, в первые дни оккупации не было никаких инцидентов. Ни немцам, ни местным жителям не было особого дела до евреев.
Первые дни гетто
Отношение к евреям с каждым днем менялось к худшему. Особенно это стало заметно с появлением местной русско-белорусской власти. Евреев не убивали, их не били, даже впрямую не оскорбляли, но они сами стали реже выходить на улицы. Стало чуствоваться какое-то отчуждение. На евреев стали смотреть иначе, чем раньше.
Поползли слухи, что евреев скоро переселят в гетто. Как и все плохие слухи, эти оправдались. Но место было выбрано неплохое. Говоря современным языком — почти курортное. Около озера, но подходить к нему было уже проблематично. Улицы огородили колючей проволкой. Переезд жителей гетто и выезд оттуда нееврейских жителей проходил хаотично и занял несколько дней. Это было вызвано, видимо, тем, что этим занимались местные власти и уже существовавшие тогда белорусские полицаи, состоящие из жителей Усвят и соседних деревень. Рассказывают, что еще можно было мирно договориться и просто обменяться домами со знакомой нееврейской семьей, и чем то за это отблагодарить чиновников. В первые пару недель можно было днем свободно выйти и вернуться в гетто, но уже тогда евреев заставили носить нарукавную повязку с желтой шестиконечной звездой. Правда, маленькие дети ходили без повязок.
На этих четырех улицах, которое занимало гетто, было примерно 80 домов частной постройки (перестроенные, они в Усвятах есть и сегодня). Так что статистически особой скученности не было, и это — учитывая несколько десятков беженцев-евреев из других районов Белоруссии, которые застряли в Усвятах. Их обычно селили вместе с теми евреями, которые их приютили. Но, по рассказам переселенных в гетто, для людей, привыкших всю жизнь жить в своих домах, это перемена вызвала большой психологический шок и горькие пессимистические ожидания на будущее. Как рассказывала Рая Серебряникова, которой тогда было 15 лет, очень непривычно было жить в замкнутом пространстве. Именно тогда баба Гинда и ее младшие дочки оказались в доме у озера, в котором мои родственники прожили больше 40 лет до 1985 года.
В Усвятах не был создан еврейский совет (юденрат), всем руководили местные власти поселка. Иногда — по указаниям немцев, чаще — по своему разумению. В гетто не велось никакого учета численности населения, так как никто не организовывал его питание и снабжение. Также не все евреи изначально оказались в гетто, были те, кто сбежал, были те, кто попытался эвакуироваться, а потом вернулся. Наиболее верным можно считать численность гетто порядка 550 человек на конец августа — начало сентября 1941 года. С этого момента число узников гетто постоянно уменьшалось.
Подробнее о жизни в гетто
Как евреи жили в гетто Усвят, сейчас нам это понять не просто. Люди огорожены проволкой, их никто не кормит, их еще заставят тяжело работать, — но они не умирают, живут. Но надо признать, при всей жестокости местного населения, которое мы опишем ниже, только благодаря сотрудничеству с ним (чаще всего не безвозмездному), евреи не погибли от голода и болезней.
В гетто не было своего врача. Довоенные врачи-евреи или были призваны до оккупации в Красную Армию или успели сбежать. В Усвятах и до войны было всего несколько врачей. А после оккупации во всем поселке остался один врач, русский по национальности, который сразу стал сотрудничать с новыми хозяевами. Это был старый земской врач, который всегда имел с евреями дружеские отношения. До ноября 1941 года он даже ходил на вызовы из гетто, — видимо, белорусские полицаи не возражали и не мешали ему. Но делал это не безвозмездно, ему платили украшениями или другими ценностями, зачастую последними. За лекарства он назначал громадные цены, фактически пользовался безвыходным положением людей. Вероятно считал, что никто из евреев не останется в живых. Сам он остался жив, его даже не тронуло НКВД, несмотря на сотрудничество с немцами (наверное, некому было лечить население). В 1946 году он еще продолжал лечить евреев, уже бесплатно, как советский врач. Но евреи его не уважали.
Огороды — они были в тех домах, что поселили евреев. Тем еврейским семьям, кто изначально жил в районе озера, было проще. Их грабили меньше. Другим приходилось рассчитывать на порядочность бывших нееврейских жителей этих улиц, которые считали, что им дали хуже огороды, и они хотят забрать то, что сами посадили. Надо признать, что это делали далеко не все переселенные из этих домов неевреи, но, тем не менее, возникали конфликты, в которых власти чаще всего были не на стороне евреев (да и боялись евреи уже протестовать). Объективности ради надо отметить, что местное население в тот период было не было особо сытым. Поэтому иногда местная власть решало вопросы продовольственного снабжения остального населения за счет гетто. С сентября грабежи в гетто стали обыденным явлением. Полицаи вместе с чиновниками местной власти обыскивали дома в гетто и искали запасы питания. Заодно иногда забирались и другие вещи.
Тем не менее, до поздней осени 1941 года явного голода в гетто не было. Много вещей менялось на питание у местного населения. Подойти к ограде гетто мог любой, и на коммерческие обмены белорусские охранники гетто особенного внимания не обращали. Были удивительные случаи и порядочности местного населения. Одна местная жительница, получив корову от еврейской семьи, обязалась каждый день приносить им молоко в гетто. И она действительно это делала, что сыграло решающею роль в спасении этой семьи в действительно голодные декабрь 1941 — январь 1942 годов. Были случаи, когда помогали евреям гетто в пропитании и безвозмездно. Некоторые местные жители жалели не столько евреев вообще, как конкретных своих прошлых друзей, соседей, сослуживцев. Хотя такое явление массовым не было, тем не менее, и о таких случаях тоже нельзя забывать. Некоторым семьям приходилось попрошайничать как у нееврейского населения, так и у своих соседей-евреев. Даже в самое страшное и голодное зимнее время в гетто Усвят напрямую от голода не умер ни один еврей. Ни взрослый, ни ребенок. Так говорили мои тетки. Они говорили это с гордостью — видимо, ощущали, что в этом есть и их заслуга. Однако этого не скажешь о болезнях и полном отсутствии медицинской помощи со стороны местной власти. Наряду с расстрелами, смертность от болезней была причиной уменьшения населения гетто.
Кем они были — евреи гетто Усвяты
Что чуствовали узники гетто, о чем они думали, это нам сегодня предположить уже не просто. Не было в Усвятах ни юденрата, не было в Усвятах ни еврейской полиции, часто по несколько дней не видели и немцев вообще. Всем заправляла белорусская полиция и самоуправление Усвят при немцах.
Немцы изредка заходили в гетто. Смотрели, улыбались даже. Перед ними заискивали местные начальники из белорусов и русских. Именно эти пособники устраивали показательные казни в присутствии немецкого начальства. Таких случаев было немало — начиная с сентября 1941 года. Чаще всего это были пойманные евреи, которые, попав в окружение, оказывались в партизанских отрядах. Это не были евреи Усвят, но казнили их именно в гетто. Таких случаев было несколько. Также казнили евреев, которые не пошли в гетто и пытались прятаться в лесу или в деревнях. У меня нет фактов и мне трудно судить, как их ловили немцы и их местные пособники, но, вероятно, выдавали местные жители. Так, в гетто при всех был казнен уже будучи раненым Иосиф Эпштейн — муж нашей родственницы Сары Эпштейн (девичья фамилия Брук, двоюродная сестра Раи и Ани Серебряниковых). Сама Сара и ее двое сыновей погибли в лесу, мы не знаем как.
Казнили и бывших советских работников, случайно оставшихся или пойманных, но это было не на территории гетто. Устраивали публичные казни, чтобы запугать, но именно это вызывало у подростков и молодежи гетто обратное желание — мстить. Подростки были представлены самим себе. Точнее, попытки взрослых организовать с 1 сентября учебу по старым советским учебникам на домах как раз еще больше объединило подростков.
А кем тогда была еврейская молодежь местечка? Да… идеологически коммунистами они были куда больше, чем евреями. Такой же была и моя тетя Рая Серебряникова. Причем всю жизнь, что я ее знал. Они не хотели сидеть за колючкой в гетто, они мечтали воевать и бить немцев в составе Красной Армии. И строили фантастические планы побега из гетто и перехода линии фронта. Если взрослым было страшно за свою семью и детей, то молодежь готовилась воевать.
В Усвятском гетто не было никакого сионистского подполья, но было подполье коммунистическое, имевшее связи с русскими и белорусскими товарищами. Сегодня нам судить их невозможно, так они были воспитаны, наивно верили в коммунистическую идеологию и хотели помочь товарищам-неевреям, которые сражаются с фашизмом. Они были готовы к самопожертвованию во имя светлых идеалов. Судьба своего народа и родственников их интересовала меньше.
Но как раз информация снаружи во многом ускорила уничтожение большинства узников гетто в Усвятах. Впрочем, нам теперь легко рассуждать, зная о том, что Красная Армия совершенно случайно и без боя освободит Усвяты 29 января 1942 года. Они это знать не могли.
Побеги из гетто
Тут мы переходим к теме, информация о которой большей частью утеряна. И точно об этом мы уже никогда не узнаем — так же как сами выжившие узники гетто никогда не узнали о судьбе большинства сбежавших из гетто евреев. Почти все из них бесследно сгинули. Был человек — но со дня его ухода про него уже ничего больше не слышно, и мы не знаем, сколько он прошел, сбежав из гетто, поймали ли его и выдали немцам местные жители на следующее утро, или он долгими месяцами воевал в партизанском отряде и погиб в бою. А может, попал на освобожденную территорию и исполнил свою мечту бить фашистов в составе Красной Армии, но не дожил до победы. А вероятнее всего беглец просто умер от холода и голода в страшно холодную зиму 1941 года.
По крайней мере, ни один из них не вернулся в Усвяты, и о судьбе ни одного из сбежавшего из гетто Усвят не стало известно и после войны. Все пропали бесследно. Ни один не спасся. Мы даже не можем назвать их имена и сколько было побегов из гетто до страшного дня для гетто Усвят 9 ноября 1941 года. По словам Раи Серебряниковой, побеги из гетто в октябре 1941 года были постоянными. Это случилось после того, как стали непосредственно погибать сами евреи гетто Усвят. В тоже время была усилена охрана гетто и убегать стало сложнее.
Теперь мы перейдем к истории, которая предопределила судьбу многих евреев гетто Усвят. Когда Рая Серебряникова об этом рассказывала, она улыбалась. Комсомолец Яша Генкин был ее первой любовью. Платонической, подростковой.
На момент побега ему только что исполнилось 16 лет, и они как-то даже отмечали его — видимо, последний день рождения в гетто. Тогда она его видела в один из последних раз. В ночь на 6 ноября (она всегда помнила точный час и число) комсомолец Генкин (она его сама так называла) с еще несколькими товарищами (она их перечисляла, мы не помним), вооруженные только самодельными ножами, ушли из гетто на связь с партизанским командиром Протасовым. Откуда у них был с ним контакт, Рая Серебряникова не знала.
Но уйти тихо не удалось. Их заметил охранник. В завязавшейся борьбе Генкин с товарищами закололи белорусского охранника-полицая. А потом еще второго, но какой-то из них, тяжелораненый, выжил. Это был единственный случай вооруженного сопротивления в гетто Усвят.
Уничтожение руководства гетто
Как мы уже говорили, в гетто не было юденрата, но были авторитетные узники, которые взяли на себя функции общения с властью. Они выводили людей на работу, выполняли приказы белорусских полицаев, немцев и местной усвятской власти. Признанным лидером гетто многие из выживших считали Хаима Михайловича Сандлера, в прошлом директора фабрики. Он давно уехал из Усвят, но в дни войны почему-то снова там оказался. Рая Серебряникова не знала, был ли он связан с советским подпольем, но именно его в первых числах ноября немцы расстреляли как раз по обвинению в этом. Вместе с ним были расстреляны еще несколько человек, тоже из авторитетных, в том числе наш родственник, учитель местной школы Соломон Абрамович Брук (его родной брат, военврач Михаил Абрамович Брук, после войны почти 20 лет будет главврачом усвятской районной больницы). Расстреляли их не на территории гетто, а, как говорили, после пыток. После войны считалось, что их выдали под пытками местные подпольщики-неевреи, но доказательств тогда этому так и не нашли.
Может быть, их убили просто так, на всякий случай, — в связи с участившимися побегами в октябре. Доброе слово о них говорили все выжившие в гетто. Работая наряду со всеми, они пытались помочь и во многом облегчали жизнь других узников гетто.
Что заставляли делать евреев гетто? В первую очередь — работа на полях. Бесплатная рабсила. Уборка поселка. Наиболее работоспособных использовали на деревообрабатывающем предприятии. Работы были самые тяжелые, и за это ничего не платили (иногда днем давали похлебку и то не всегда).
Подростков, по свидетельствам Раи и Ани Серебряниковых, не трогали, они работали внутри гетто, выполняя распоряжения взрослых.
После уничтожения руководства гетто и случился тот самый кровавый побег комсомольца Генкина и его группы, который привел к смерти и тяжелому ранению другого охранника. Последствия этого не замедлили сказаться.
Убийство мужчин и молодых женщин
9 ноября гетто окружили немцы и белорусские полицаи, приехавшие из другого места. Об этом дне Рая и Аня Серебряниковы вспоминали неохотно. Хотя с годами память имеет свойство уменьшать эмоции, говоря об этом дне, у них всегда выступали слезы. В этот день было убито, по крайней мере, 30 наших родственников, включая их папу и двух их старших братьев, оставшихся жить в Усвятах (остальные сыновья и дочери бабы Гинды, всего 13, покинули Усвяты до войны) . 9 ноября по русскому, а не по еврейскому календарю, мы всегда их поминали.
И Рая и Аня, которой было тогда всего 11 лет, и их мама (баба Гинда) считали, что убьют и их. Даже были в этом уверены. Евреям ничего не объсняли, просто разделили на мужчин и женщин. Тогда в последний раз они видели своего отца и братьев. Расстреляли всех мужчин и молодых женщин, у которых не было детей.
15 летняя Рая была невысокого роста, и страшный немец посмотрев на нее, маму, ее младшую сестру, тогда еще живую их бабушку, прошел мимо.
По документам комиссии 1944 года, было расстреляно 343 еврея, но кто теперь знает, что входит в это число. По документам было 3 акции уничтожения евреев в гетто Усвят, а все выжившие вспоминают только одну массовую. Именно страшный день 9 ноября 1941 года. Может быть, когда-нибудь историки раскроют эту тайну комиссии, — наверное, речь идет об акциях уничтожения отдельных евреев Усвят.
Оставшиеся местные белорусские полицейские после отъезда карательного отряда разрешили оставшимся пожилым евреям и женщинам самим похоронить погибших. Сам расстрел в поле оставшиеся в живых евреи не видели, их отогнали обратно в гетто. Но очень страшно даже представить, как это хоронить сразу нескольких твоих близких людей.
После расстрела
После убийства мужчин и молодых женщин гетто опустело и осиротело. Все потенциальные партизаны были заблаговременно уничтожены. Оставшиеся женщины с детьми и старики опасности для немцев и служившим им местным жителям не представляли.
За вторую половину ноября и за весь декабрь в гетто Усвят не было расстреляно ни одного еврея. Прекратился массовый выход евреев на работу вне гетто. Даже территорию гетто не сократили. Тем не менее, настал самый тяжелый период жизни евреев в Усвятском гетто. В моральном плане была полная безнадежность и даже некоторое безразличие. Очень переживали смерти близких, а это было в каждой семье.
После смерти мужчин настал голод. Погибли основные добытчики пищи. Уже мало что осталось для обмена с местными жителями. С холодами начались простудные заболевания, которые иногда приводили и к смертельным случаям. Так умерла бабушка Ани и Раи. Они ее похоронили в начале января. Не было лекарств, не было даже чем затопить печку. Сжигали мебель, которую с таким трудом перевезли еще в дни организации гетто. Вокруг было много леса, но белорусские полицаи не позволяли покидать гетто.
Зима в тот год была очень суровой. Температура доходила до 40 градусов. Рая и Аня Серебряниковы не запомнили, как они встречали новый 1942 год. Еда была дома не каждый день. Проедали последние запасы с огорода, которые оставили погибшие мужчины.
Но и это еще не все. Есть моменты, которые мне не хотели рассказывать. Но это было, и я не вправе это скрывать. Пьяные и не пьяные белорусские полицаи врывались в гетто и насиловали женщин. Мужчин, которые могли бы их защитить, уже не было в живых.
Грабить у евреев Усвятского гетто уже было нечего.
Освобождение
Иногда случаются чудеса, даже тогда, когда им быть уже никак вроде бы не суждено. Уже ничто не могло спасти гетто Усвят, всех наверняка уничтожили бы к весне 1942 года, как и во многих других в расположенной рядом Белоруссии (зимой в морозы немцам было не до евреев). К концу января 1941 года были проедены последние запасы, нечего было бы к весне сажать на огородах. К тому же в январе возобновились убийства евреев. Были расстреляны несколько человек, которые пытались выйти из гетто за продуктами. Об этом месяце Рая и Аня Серебряниковы помнили меньше всего.
Освобождение пришло совершенно случайно, в результате незапланированной атаки разведчиков 51-й стрелковой бригады 4-й ударной армии, участвовавшей в боях на фланге Торопецко-Холмской операции. Поняв, что в Усвятах нет ни заслона, ни вообще немецких воинских частей, местечко было занято Красной Армией.
Понятно, что ни о каком еврейском гетто ни в армии, ни в бригаде даже не подозревали. Это стало неожиданностью и для самих воинов этой бригады. Аня и Рая не помнили, были ли среди их освободителей воины-евреи, но всегда были благодарны им. Солдаты их накормили и кое-где срезали колючую проволоку вокруг гетто.
Освобождение местечка Усвяты стал настолько мелким эпизодом в этой страшной войне, что не было даже упомянуто в сводке Совинформбюро ни за этот, ни за следующий день.. Может, и позвали бы корреспондента, чтобы описал зверства фашистких захватчиков, но, видимо, не было тогда в тех районах ни одного корреспондента даже фронтовой газеты. Собственно, через пару дней немцы опомнились, предприняли контратаку. И этой стрелковой бригаде уже было так жарко, что точно было и не до корреспондентов, и не до евреев из освобожденного гетто Усвят.
Освобождение оставшихся в живых узников Усвятского гетто было настолько неожиданным, что это было похоже на сон. По словам сестер Серебряниковых, они даже не подозревали, что Красная армия так близко. В гетто не было ни радио, ни вообще какой то информации, кроме слухов, которые зачастую оказывались совершенно неверными.
Верили ли они в это чудо? Трудно сказать. По словам Ани Серебряниковой, в холоде и голоде они уже были уверены, что погибнут. Но позволю себе предположить, что пока человек жив, он на что-то надеется. Так же до последней своей минуты надеялись и миллионы других евреев, погибших в гетто и лагерях уничтожения. Но повезло именно этим, оставшимся в живых на 29 января 1942 года евреям гетто местечка Усвяты.
А что же белорусские полицаи?
В ту ночь охранники гетто срочно убежали и до евреев им не было дела, — как и спрятавшемуся по домам местному руководству, служившему немцам. Не до них тогда было и НКВД, запаздывающему за ударной армией, тем более, что существовала реальная опасность возвращения немцев в Усвяты. Больше года фронт на этом участке проходил по территории Усвятского района.
Одно запомнили евреи в этот день. Воины Красной армии буквально разорвали на клочья двух немцев, пойманных в Усвятах. Это видели евреи уже бывшего гетто.
Судили ли после войны кого-то из служивших в оккупационной администрации Усвят? Точно утверждать не берусь, но факты такие мне не известны. Опять же, вопрос к будущим историкам. Как утверждали выжившие в гетто, большинство из полицаев сбежало к немцам, благо линия фронта к Усвятам больше года была рядом. Белорусских полицаев очень много где расстреляли, но были ли из них те, кто охранял гетто или участвовал в убийстве евреев 9 ноября 1941 года, тоже неизвестно. Мы вообще не знаем, что это был за карательный отряд, расстрелявший евреев Усвят. Будущим историкам тут непочатый край работы.
Что было дальше..
Рая и Аня Серебряниковы и их мама Гинда утверждали, что пришедшие другие части Красной армии эвакуировали из Усвят всех граждан, а не только евреев. Но документальных подтверждений этому я не нашел. Безусловно, в те годы Красная Армия старалась эвакуировать (иногда силой) местное население из фронтовой зоны. Серебряниковы в числе некоторых других евреев гетто попали в какую-то деревню. Часть евреев бывшего гетто эвакуировались в далекий тыл, часть осталась мыкаться по деревням. Серебряниковы далеко от Усвят не уехали, и летом 1943 вернулись в тот самый дом на территорию бывшего гетто, куда их переселили.
Жизнь была нелегкая, карточки очень плохо отоваривали, но помог огород. При этом отношение нееврейских жителей стало доброжелательным к оставшимся в живых евреям. Но именно тогда баба Гинда узнала, что два других ее сына погибли, причем Гриша, служивший офицером в 3-й ударной армии, погиб в ходе Демянской наступательной операции летом 1942 года, почти рядом. Другой ее сын, Матвей, пропал без вести в 1943 году. Примерно в тоже время умерла ее старшая дочка Циля, инженер-химик в лагере в Алтайском крае. Один ребенок бабы Гинды (как ее называла моя мама), погиб в первые дни после рождения, еще один в детстве. На день Победы 9 мая 1945 года у бабы Гинды оставалось из 13 только 6 живых детей, в том числе 2 младшие дочки — Рая и Аня, благодаря которым мы и знаем, что происходило в Усвятском гетто.
Евреи-партизаны из Усвят
Наверное, вы хотите знать, что случилось с тем комсомольцем Генкиным и его товарищами, сбежавшими в партизанский отряд батальонного комиссара Протасова? Пропадали без вести люди, сбежавшие из гетто, пропадали без вести и целые партизанские отряды. Никогда ничего про комсомольца Генкина Рая Серебряникова в своей жизни так и не узнала. Все мои попытки выяснить судьбу этого партизанского отряда не увенчались успехом. После разгрома советского подполья в Усвятском районе отряд Протасова, может быть, ушел в Белоруссию и там где-то сгинул. По крайней мере, в Псковской области немцы такой отряд не обнаружили. Хотя, по словам бывших узников гетто, немцы этот отряд искали.
Первая зима войны была крайне тяжелой для партизанского движения, отряды были малочисленны и состояли в основном из бывших окруженцев, малознакомых с местностью и населением. Таким, видимо, и был партизанский отряд батальонного комиссара Протасова, сыгравший некоторую роль в судьбе гетто Усвят.
Евреи местечка Усвяты воевали в нескольких партизанских соединениях Белоруссии, Ленинградской и Калининских областей. В частности, в отряде им. Чкалова было несколько евреев из Усвят. Почти все из них погибли в 1941—1942 годах. В живых остался только М. Цейтлин из 1-й Белорусской партизанской бригады Миная Шмырёва, награжденный в 1944 году орденом Красного Знамени.
Дядя Миша Цейтлин не был моим родственником (насколько я знаю), но я его отчетливо помню по 70-м годам. Это был маленький пожилой еврей, который всегда был не прочь выпить. И каждый день пил самогон, который гнала его жена, русская женщина Валентина. Я был маленький, самогон мне не давали, но его старый пиджак с солдатскими орденами и медалями я видел. Дядя Миша был инвалидом войны, ходил плохо, но долго работал бухгалтером на деревообрабатывающем предприятии. За что-то его хотели посадить, но, в конце концов, не тронули инвалида войны-орденоносца. Отправили на пенсию, и он еще много лет прожил в Усвятах (к сожалению, не знаю, когда он умер).
Усвяты после войны
Почти никто из довоенных жителей Усвят в него не вернулся. Оставалось несколько еврейских семей и некоторое число почти одиноких стариков, выживших в гетто.
Среди немногих исключений оказался наш родственник, военврач Михаил Абрамович Брук, родной брат того самого учителя Соломона Абрамовича Брука, который был расстрелян среди руководителей гетто. Приехал он в Усвяты не сразу после войны, а только в 1948 году, когда демобилизовался из армии. Его я помню плохо, был маленький, а он умер в 1973 году. Но говорят, что он спас мне жизнь, когда я был совсем маленький. Чтож, это была его профессия. А его жену, тетю Шуру, я помню очень хорошо, она была младше его и работала медсестрой. Она была его операционной сестрой на фронте. После войны Михаил Брук не вернулся к своей жене в Ленинград, развелся, женился на тете Шуре и привез ее в Усвяты. Наверное, ей, коренной ленинградке, к тому же потомку русского дворянского рода, было скучно столько лет прожить в очень провинциальных Усвятах. Но и после смерти мужа она осталась жить в Усвятах. По крайней мере, в 1987 году, на момент нашего отъезда в Израиль, она там жила и еще работала в той самой Усвятской районной больнице.
Почему Михаил Абрамович Брук в 1948 году бросил службу и поселился в Усвятах, нам остается только предполагать. Сам он, как говорят в семье, ни на что не жаловался. Был выпускником Ленинградской военно-медицинской академии, прошел всю войну. Военврач 1 ранга, потом стал бригадврачом, главным врачом стрелковой бригады. Закончил войну в Германии. Потом служил в Новгородском госпитале, откуда и уволился в 1948 году. Конечно, он был хирургом, причем к нему возили больных на операцию с соседних районов. Но в Усвятах он был всем — и терапевтом, и гинекологом, и урологом. Лечил все болезни и всех жителей. Врачей в районной больнице всегда было мало. А больница обслуживала не только маленькие Усвяты, но и совсем не маленький Усвятский район. И часто он сам ездил на вызовы скорой помощи с самых отдаленных деревень района.
Летом еврейское население Усвят увеличивалось в несколько раз, приезжали многочисленные родственники, для которых Усвяты были дачей, — такие, как наша семья. В 70-е годы, когда там бывал я, тетя Рая вышла замуж и уже жила в Ленинграде, и там оставалась тетя Аня (впрочем и тетя Рая с семьей в отпуск приезжала к сестре). Тетя Аня так всю жизнь и оставалась одна. Поэтому любила нас, племянников и племянниц очень сильно.
Меня спрашивали, была ли в Усвятах еврейская религиозная жизнь? После войны был субботний миньян в частном доме Моисея Залмановича Эпштейна. Тогда были послабления в религиозных делах. Но уже к 1948 году такие вольности для евреев закончились, часть стариков стала бояться навредить своим детям, даже давно не живущим в Усвятах. И миньян распался, каждый стал молиться у себя дома, чтобы никто не увидел. С каждым годом выжившие в гетто старики умирали и, наверное, к 60-м годам молиться в Усвятах стало уже некому. По крайней мере, уж точно в 70-е годы, когда я там бывал, никакой еврейской религиозной жизни в Усвятах точно не было.
В начале 1990-х, репатриировавшись в Израиль, Усвяты покинула последняя еврейская семья. Это были Михаил и Светлана Эдельман с дочкой Машей и внучкой Викой. Сегодня они живут в Ашкелоне. Но это были не коренные жители, они приехали в Усвяты в 70-е годы по распределению из Витебска.
Уже больше 20 лет в Усвятах не живёт ни один еврей. И только памятники погибшим евреям на кладбище и на территории бывшего гетто говорят нам словами еврейского поэта начала прошлого века Семена Фруга «Мы были… Мы жили…».
P.S. Если найдутся потомки евреев Усвят, то пишите: zolkar11@gmail.com
|
